Переселенческий пункт
Была Переселенка — и нет её. Только несколько бревенчатых зданий доживают свой век. И, может быть, над тополями все ещё витают беспокойные думы четырёх миллионов переселенцев, которые увидели себя здесь, за Уральским хребтом, за тысячи вёрст от родного порога, на переломе жизни, после безысходности перед неизвестностью. Фотография увековечила мужика в шубенке и мятых сапогах с огромным чайником в руке. Он стоит у срубной будки с мезонином, на будке — надпись: «Кипятокъ». Допустимо, что он уже успел побывать в канцелярии, ответил на вопросы статистиков и счётчиков, переписал всех домочадцев, известил регистраторов, каких восточных пределов намерен достичь. Может быть, он уже накормил семью в столовой: малышам до пяти лет — бесплатно полбутылки кипяченого молока и полфунта белого хлеба, детям до десяти лет — порция горячей пищи, тоже бесплатно, а взрослым — по малой цене скоромные щи с мясом за четыре копейки или постный суп за две копейки. Напоил ли он после обеда свою семью челябинской водицей? Что оставил в его памяти наш город, в который наугад забросила судьба? Далеко ли увела его рельсовая дорога и нашёл ли он на чужбине родину для своих детей?
Сотни и тысячи таких же, как он, на снимках тех лет во дворе переселенческого пункта — стоят, сидят, лежат у своих мешков, сундуков, корзин, котомок, слоняется, чтобы убить время, кто-то разговоры разговаривает с соседями, кто-то перекусывает, кто-то смурно сидит на вещах, погруженный в размышления о том, что ждёт впереди.
Судя по всему, Переселенка была краше самого Челябинска. Не зря её называли культурным уголком города. Что не совсем обычно. По обычной логике, пристанище для временных людей не обустраивается лучше, чем постоянное поселение. Какой, мол, спрос за переселенцев, перекантуются как-нибудь, дорожный комфорт известен. Но Челябинский переселенческий пункт, едва ли не единственный в России, по крайней мере самый «пропускной», был и самым благоустроенным. Дощатые бараки с нарами и печами, больница с, между прочим, рентгеновским кабинетом, столовая, баня с японской дезкамерой, прачечная, водопровод, электрическое освещение от своей динамо-машины, а также церковь, школа, библиотека, детский приют, вымощенные и выметенные улицы с «родными» берёзами и высаженными тополями вдоль них, палисадники, клумбы и даже оранжерея с садовником и, наконец, бюро, нечто вроде музея, где показывали образцы почв, злаков, карты пустовавших в Сибири земель, — таков переселенческий пункт в годы своего полного разворота и расцвета. Преуспевание пункта в Челябинске легко объяснить покровительством государства, самого премьер-министра П.А. Столыпина. В августе 1910 года «главный переселенец» России прибыл в Челябинск, досконально осмотрел весь пункт, попробовал пищу в столовой и остался доволен «образцовой чистотой и порядком». Впрочем, позднее в записке о поездке высокие гости отмечали, что рядом с новыми зданиями сохранились старые бараки, представлявшие «убогое прошлое переселенческого дела». И то верно: в начальные годы были и котлы на кострах под открытым небом, и врытые в землю бараки, и палатки среди берёз, и юрты.
Самым хлопотным месяцем был май, когда поступало два-три поезда в сутки, а это 10-12 тысяч «душ» — принять, сосчитать, показать врачам, помыть в бане, накормить. «Души» вынуждены были коротать в Переселенке несколько дней, потому что железная дорога восточнее Челябинска ещё не могла принять весь поток с запада. Рассчитанный на 200 тысяч переселенцев, Челябинский пункт в 1908 году пропустил 700 тысяч ходоков за сибирским счастьем.
Переселенческий пункт был закрыт в 1924 году и, потеряв смысл, постепенно пришёл в запустение, пока, уже в наши дни, не поднялся девятиэтажками.
Если атаман Ермак покорил Сибирь, то город Челябинск её заселил. Сначала — крестьянами, а потом — строителями электростанций, гигантов индустрии, дорог и голубых городов.
